Иногда, не понятно почему, мы чувствуем, что на нас давит какая-то внешняя сила, плечи опускаются под тяжестью, уверенность улетучивается, слова застревают в горле, руки мешают. Мы удручены, подавлены. А дело совсем не касается жизненно важных вещей: ни нашего здоровья, ни работы, ни друзей и знакомых... Бывают моменты, когда мы просто как на иголках, боимся не вызвать чьей-либо ехидной улыбочки, чьей-либо реплики или подмигивания по поводу нашего поступка. Нам становится не по себе, ерзаем на стуле, перекидываем ногу за ногу — левую, правую, левую, правую, машинально поправляем волосы. Да, мы удручены. Бывает. И то часто. Без особых на то причин.
Что же так пронзает нас, срывает маску, пробивает нашу броню, а, может быть, и нашу сущность? — Подавленность. Идущая от чужого внимания, от чужого невнимания, от чужого самочувствия, от чужого отношения. Сердце сжимается, ты замыкаешься в себе. Говорят, что сейчас наступило время наглых, агрессивных, пробивных людей. Мы повторяем это про себя. Может быть, и так, но задаем себе вопрос — если ты наглее, значительнее ли ты для людей?! Отвечаем отрицательно. Вот, к примеру, и известная в советские времена поэтесса Миряна Башева как-то в своем выступлении по радио призналась, что лишь перед микрофоном выглядит смелой, напористой, а иначе, в жизни, она очень скромная и кроткая женщина. Таковы многие. Однако в последнее время распространяется мнение, что человек должен явно демонстрировать свою языкастость, начитанность, бойкость, чтобы не прослыть мямлей, простачком, да и вообще должен выглядеть по-"светски"...
Но это дано не каждому. Не можешь постоянно контролировать себя в мелочах. Конечно, тебя берет зло, что ты не в состоянии пересилить себя, овладеть ситуацией, когда ты вне своей обычной орбиты, когда ты на виду, когда ты в центре внимания. Шофер ты не без году неделя, однако, чувствуешь ли на себе несколько пар глаз, и ты не можешь вставить ключ, роняешь его... В семье Ивановых ты уже был не раз, но встречаешь там человека, которого не знаешь или не ожидаешь там увидеть, и... налетаешь на фикус, немного позднее у тебя гаснет папироса, роняешь на пол крошки. Ты замираешь. Настроение идет к нулю. Тебе кажется, что смотрят только на тебя, и то — непременно критически.
Идешь в первоклассное кафе. Тебе предельно ясно, что ты стоишь, если не больше, то хотя бы столько же, сколько и сидящие за твоим столом. Чувствуешь — что-то ползет по твоей одежде, замечаешь: для официантки ты — пустое место; тебя спрашивают — отвечаешь односложно, и то на вопросы, по которым иначе мог бы написать целую книгу... В голове хаос. Смотришь тайно на свои руки: красные, грубые, да и одежда твоя не совсем изысканная... На миг ожесточаешься. Хочется сказать тем, которые лишь поднимают бокалы, что отапливаешься углем и ведра на руках таскаешь, и не потому, что не можешь купить газовую печку или электрорадиатор, просто так тебе теплее, уютнее, естественнее. И дети больше радуются. А то, что помаются ногти... В принципе ты не обращаешь на это внимание, но сейчас это тебя беспокоит. И хуже всего то, что никто тебе и слова-то не сказал, никто на тебя и не посмотрел, сам себя истязаешь.
Тебя награждают. Награждают и других. Ты сильно волнуешься. Волнует сама процедура вручения наград. Одеваешь новое платье, идешь в парикмахерскую, тебе хорошо, радостно. Но... Тебя садят на центральное место. Это еще зачем? Нельзя ли, чтобы тебя не было особенно видно... Сообщают твое имя — высоко, торжественно. Надо пройти чуть ли не через весь зал, пока поднимешься на трибуну. Суетишься, люди хлопают, поздравляют тебя. Спина твоя покрывается каплями испарины, крупными и тяжелыми, как яблоки, аж походка меняется. Ты, конечно, благодарна. Но хочешь сказать, что не нужен этот шум. Что любишь свою профессию, ценишь своих коллег, учишь детей труду, а эти аплодисменты ни к чему. Твоя подавленность омрачает самый прекрасный вечер.
Если например представить себе одного из бригадиров крупной строительной компании - уверенный, деловой, расторопный, в ватнике и сапогах — человек, можно сказать, на месте – и предложить его сфотографировать, поговорить с ним и ребятами - он согласится. Он не скажет лишнего слова, не сделает лишнего жеста. Можно представить себе, как бы нелепо выглядел этот деловой мужчина в роли светского льва. Как нервно он будет подтягивать носки, как будет дрожать папироса между мозолистыми пальцами, как он будет выделяться своим здоровым цветом лица и никто его не спросит: "Вы, наверное, были на лыжной прогулке?"... И будет он все время молчать, и стоять как скованный.
Подавленность — это всегда пробоина в самочувствии. Даже в тех случаях, которые совсем не заслуживают внимания. Например, ты в трамвае. За тобой сидит юноша, развалился по-свойски, вытянул ноги, которые люди обходят, боясь наступить. Тебе становится неудобно. Хочется ему сказать, чтобы сел поприличнее. Не решаешься. Кто его знает, что он тебе наговорит. Всматриваешься в себя — не такая уж ты представительная, да и не из разговорчивых. Что ж, раз так...
Или, когда ты решишь, что тебя явно превосходят... Но об этом тебе еще не сказали или не показали виду, короче говоря, не заставили тебя вынуть внутренний аршин, которым ты бы смерил, что к чему. Сам, добровольно переходишь на вторую палубу. А люди и не подозревают, почему ты такой мрачный, враждебно настроенный, не понимают твоей подавленности. Тебе необходимо время, поощрение извне, чтобы почувствовать себя равным с другими. И приходит час, когда ты диву даешься: "Неужели уж это я-то таков..."
Иногда твоя подавленность заставляет тебя возненавидеть себя до конца. Но случается так, что кто-нибудь из компании смущается. Вот он, как неловко разливает кофе. Наблюдаешь за ним. Встает, ударяется о шкаф. Хватается за голову. Ты не сочувствуешь ему. Между вас нет ничего общего. И ты прав, но понимаешь это позднее: парень, который по-твоему попал впросак, смеется во весь голос, смеются и все остальные. "Фу ты, я как маленький слоненок, мог разбить и хрустальную вазу, какой позор..." Немного юмора. Ну, конечно, вот так надо выходить из подобной ситуации, но если у тебя сердце как у зайчишки...
Старая немецкая поговорка гласит: "Не важно, что ты чувствуешь, а важно, как ты себя ведешь". Верно, чувства "воспитываются", манеры "вырабатываются", некоторые даже успевают создать и "лицо для публики". Но, в сущности, настолько ли уж это нужно?
Наша подавленность — наша внутренняя молодость. Что тут плохого, если машинально мнешь в руках шляпу из-за двойки сына, ничего постыдного, если, высказываясь на собрании, забываешь фразу посередине, если уронишь ящик с морковкой, увидев объектив камеры, направленный на тебя. Важно, что на работе, в семье, в нашем доме, среди друзей чувствуешь себя на своем месте. А что касается остального... не будем делать из этого трагедию.